Хроники перестройки.
Она играла на альте.
И так играла, так играла,
что даже плакал в темноте
состав случайный у вокзала.
Как шар бильярдный под дождем
он по стране катил неспешно,
где умирал вождь за вождем.
И альт Ее пел безутешно...
А я открыл колбасный цех
и продавал казенный провод
на Рижском рынке, как и все...
И все искал для встречи повод.
Социалистического царствования
шел семидесятый год.
И сбегал в дорожные мытарства снова я,
а Она - наоборот.
Была жемчужиной Она
Филей и всей филевской ветки.
И вслед глядела ей шпана,
когда Она картошку в сетке
несла. И шлейфом "Пуазон"
сбивал мужчин на ритм "Ламбады".
И в них включался "Мендельсон",
но Ей другого было надо...
В работе честные пути
мне удавались лишь местами -
тогда никто не мог пройти
между братвою и ментами.
Социалистического царствования
оставался ровно год.
На себе испытывал мытарства снова я,
а Она - наоборот.
Она уехала легко.
Но, где-то в Хайфе, в ресторане
Ее я встретил через год
и возвратил филевской маме.
Страна, как тройка, понесла.
И разнесла союз республик.
Кому-то дырка и весна
достались. А, кому-то - бублик.
Кому-то гласность и беда,
кому - доходы и заводы.
Но вспоминаются всегда:
любовь и молодые годы.
Социалистического царствования
нет. А я и не грущу.
Но уже альтистку свою царственную я
никуда не отпущу...
Митяев.