Эль, 53 - 25 июля 2007 03:25

[B]Продолжение-5часть[/B]"[COLOR=red]Они жили долго и счастливо"[/COLOR]

[B]ОН.[/B] ....... Да и вряд ли при его известности нашлась бы женщина, которая могла бы отвлечься от всего этого антуража и полюбить его просто как мужчину.

Вне всякого сомнения, это было оправданием. Инстинкт уже не просто молчал, он молчал удовлетворенно. Хотя и был еще довольно-таки скукоженным. Да ладно, сказал он ему, не бери в голову, еще не вечер. Не любили, так полюбят. Все еще впереди, какие наши годы. А и не полюбят, ну и хрен с этим. Все равно приятно сознавать, что любая понравившаяся женщина может стать твоей.
Услышав это, инстинкт блаженно заурчал, расслабился - и в этот момент он нанес ему смертельный удар. Он всегда так поступал со своими врагами. Делал вид, что все забыто, все прошло, впереди безоблачная дружба, и когда они отменяли тревогу и разряжали оружие - следовал фатально неотвратимый выпад.

Как и сейчас, когда он задал себе простой, как лезвие самодельного ножа, вопрос: что ты за человек такой, если ни в бедности, ни в богатстве не
стал ни для кого любимым? Родители, которых уже давно нет на свете, не в счет, им самой природой предназначалось любить тебя. Ты только вдумайся, сказал он сам себе, - случись тебе завтра умереть, это не будет ни для кого трагедией. Сожалеющие, конечно, найдутся. Но никто не захлебнется горем, не зайдется в истерике, считая, что без тебя жизнь закончилась. И пусть это преувеличение, которое ослабнет со временем и перейдет в привычную глухую тоску, но хоть было бы что преувеличивать. С тобой же и этого не будет, сказал он сам себе и замер.

Его охватило удивительное, никогда не испытанное им ощущение. Никто не держал за руку, никто не пытался остановить его на краю, более того, вообще пропало ощущение края. И он шагнул дальше.
Если тебя до сих пор, в лучшие твои годы, никто так и не полюбил, то много ли у тебя шансов, что это произойдет позже, задал он самому себе вопрос. Только не забудь, ты ведь тоже должен полюбить этого человека. Ведь разговор о том, любил ли тебя кто-нибудь, кого ты тоже любил. Вопрос стоит только так. Иначе бессмыслица. Но тогда надо принять во внимание твои многократно возросшие требования к этому человеку, твое тысячекратно умноженное неверие, что любят именно тебя, а не тебе сопутствующее. Твое, признайся, вообще неверие в любовь. И если все это учесть, то шансов у тебя - ноль.

Тут он почувствовал тот самый холодок, который обычно служил у него предчувствием крайней опасности.
Вообще-то, когда человек признается самому себе даже в самых страшных своих бедах, подспудно он совершенно уверен, что выход есть. Это основное свойство человеческой натуры - срабатывает инстинкт самосохранения. Иначе человеку труба, ему нет смысла жить дальше. Похоже, это у него и произошло.
Плюсов - никаких, перспектив - тоже. А инстинкт свой он загнал так далеко, что тот и вовсе исчез. Ну что ж, сказал он себе, самое время стреляться. Или принимать цианистый калий.

[B]ОНА.[/B] Она пришла к подруге, когда все были уже за столом - отмечали день рождения. Она, как это умела, одним взглядом окинула сидящих и сразу поняла, что здесь нет никого, кто мог бы заинтересовать ее. Она уже садилась на свободное место, когда с балкона в комнату вошел он - он курил там. Она подняла глаза, встретилась с его взглядом - и дальше она ничего уже не помнила.

Очнулась она от этого обморока, проходящего при полном сознании, уже на улице. Было темно, моросило, редкие уцелевшие фонари почти не давали света, скрипел на ветру раскачивающийся гаишный знак. Она была в его объятиях, и ей хотелось только одного — чтобы это никогда не проходило.
Она поняла, что происходит самое страшное, что только может произойти: она теряет будущее, которое уже было построено в ее воображении. Собрав остатки последних сил, она оттолкнула его и сказала, что ей надо идти. У нее завтра свадьба. Она хотела, чтобы он поверил ей. Очень хотела. Но понимала, что не поверит. Никто бы не поверил такой нелепой лжи, это очевидно. И она уже смирилась с тем, что потеряла так замечательно спроектированное свое будущее, но была почему-то счастлива. Безмерно.

[B]ОН.[/B] Он прекрасно знал, что не воспользуется ни ядом, ни пулей. И причина этого вовсе не в инстинкте - живой тот или уже дохлый. Дело в элементарной логике. Смерть ничего не меняет. Она только ставит точку. И будет эта точка поставлена сейчас или много позже, вывод, к которому он пришел только что, нисколько не изменится.
Для него, человека, который никогда не признавал безвыходных положений, такая мысль была даже похуже смерти. Он почувствовал, что ему остро не хватает воздуха.
Вскочил с постели, рванул на себя чуть приоткрытое окно - с тяжелым пуленепробиваемым стеклом, недавно вставленным по настоянию начальника безопасности, оно шло с натугой, - глубоко, всей грудью хватил холодного, пропитанного дождем и запахом далеких лесов воздуха и вдруг подумал, что всего несколько секунд лета до асфальта внизу, и удушье исчезнет.
И в тот же миг его инстинкт, окончательно сдаваясь, белым флагом выметнул в память самое сокровенное, что прятал от хозяина, держал, как последний рубеж, за которым последовала безоговорочная капитуляция - любовь, которую он так безуспешно пытался обнаружить этим утром.

Он смутно помнил обстоятельства их встречи, как они вышли из дома, куда шли и что говорили друг другу. Зато помнил так, словно это случилось только что, ее поднятое к нему лицо, холод ее губ и мотающийся на ветру, как оглашенный, над самыми их головами уличный фонарь. Помнил его скрип. А главное, помнил ощущение такого счастья, которого у него никогда уже потом больше не было.
Она вдруг оттолкнула его и сказала, что ей надо идти - у нее завтра свадьба. Он хотел рассмеяться

• 
• 
•